gorgulenok

Есть такой тип персонажей — мэри сью. Если вдруг кто внезапно не знает, что это такое — грубо говоря, это такой беспрецедентно (для окружающей его реальности, то есть реальности произведения) крутой персонаж, швец, жнец и в дуду игрец, всех побеждающий и всех восхищающий, в котором угадывается самопроекция автора. Я на свете всех милей, всех румяней и белей — в таком ключе.
Вообще-то мужской вариант такого персонажа называется марти стью, но я простоты ради буду называть мэри сью всех таких персонажей, и девочек и мальчиков.

Но. В принципе повествование об исключительном герое — очень большой пласт мировой литературы, кино и прочих жанров. Илья Муромец, который "махнет мечом — стала улица, отмахнет — переулочек". Роланд, которого способно победить только предательство. Гильгамеш, Геракл, Кухулин. Наследники этой традиции — герои голливудских боевиков, персонажи комиксов типа Супермена или Бэтмена, и прочие.
Необыкновенно прекрасная женщина, в которую влюбляются все, кто ее видит — не обязательно мэри сью, возможно, она просто Елена Троянская.
Или ее наследница — роковая красавица из приключенческой литературы.
И так далее, и тому подобное.

Так вот, у меня вопрос.
Народ, а как вы для себя определяете — мэри сью перед вами или не мэри сью? Если речь о современной литературе.

И, кстати, смежный вопрос: будете ли вы называть мэри сью персонажа произведения, которое вам нравится? Считаете ли вы, что бывают хорошие годные мэри сью?

За что я — в частности — люблю Дюма, так это за мелочи, на которые еще надо обратить внимание, и тонкий троллинг читателя.

( Read more... )

Перечитываю "Грозовой перевал".
Я еще летом собиралась его перечитать, но тогда все было не до того.

Забавно, сколько всего нового видишь в книгах, которые не перечитывала с юности.
И обидно, что я ничего хорошего литературоведческого про эту книгу не читала. При том, что оно классика английской литературы и по идее про эту книгу должно быть много написано, а я даже не знаю, кого почитать на эту тему. Народ, если кто из вас читал какие-нибудь хорошие осмысленные книжки про "Грозовой перевал", скажем, с анализом мотиваций персонажей глубже, чем "она вышла замуж, чтобы стать богатой", с анализом происходящего сложнее, чем сентенции про мрачную тягостную атмосферу, и т.д. — скажите мне, что это было, ладно?
Я знаю, что они есть, но я не знаю, какие именно.

А еще вот какой вопрос хочу обсудить с теми, кто читал.
( Read more... )

Была у меня в подростковые годы пластинка Патрисии Каас, которую потом я много лет не слушала — переключилась на другую музыку просто. А сейчас я ее откопала и поставила послушать.
И меня внезапно накрыло законсервированными воспоминаниями.
Не чувствами, как чаще всего со мной бывает — а информацией. Что я тогда читала, что писала сама, о чем думала — забытые совершенно вещи.

Я вспомнила, что читала тогда "Властелина мира" Беляева, и это была первая мной прочитанная вещь, где главзлодей выведен на порядки более благородным человеком, чем те обычные люди, кто как бы не делал почти ничего плохого, по крайней мере в таком масштабе — "Героя нашего времени" в смысле такой вещи не считаем, Печорин не главзлодей, он что-то другое — и меня это тогда поразило до глубины души. У меня был период короткой, но очень бурной фанатской влюбленности в Штирнера. Я в упор не понимала, как Эльза могла хотя бы даже поначалу выбрать не его, а этого своего... кого она выбрала, в общем.

Теперь-то я это понимаю. Бывает, что человек в жизни получил такой опыт — внутренний опыт, внешние обстоятельства могут на людей подействовать очень по-разному — что в отношениях начинает искать прежде всего безопасности — точнее, того, что он считает безопасностью. И то, что потенциальный партнер воспринимается как скучная личность, как нечто неопределенно-положительное, кажется залогом этой самой безопасности. Разумеется, харизматик и приключенец запросто может быть на поверку более порядочным человеком, чем весь из себя положительный обыватель или тот, кто автоматически, просто по внешнему виду, вызывает ассоциацию "простой честный парень" ("простая скромная девушка") — но человек, ищущий безопасности, не отдает себе в этом отчета. Скука кажется ему гарантией надежности.
Кстати, я считаю, что Гермиона в "Гарри Поттере" выбирает Рона по тем же причинам. Они вообще чем-то неуловимо похожи — ранимая всезнайка Гермиона и тициановская мадонна Эльза.

Почему-то именно под Патрисию Каас я тогда представляла себе лабораторию Штирнера, ночь, грозу и двоих в гостиной — мужчину, говорящего о вещах слишком страшных, чтобы с ними жить, и женщину, слушающую его. А еще — закат над рекой, лодку, стекающую с весел алую воду, странно похожую на кровь, до неестественного послушную желаниям хозяина собаку и самого ее хозяина, то переходящего от веселья к злости, то резко задумывающегося — человека, который сражается с искушением и проигрывает ему.

Еще я тогда писала очередное свое подростковое фантастическое приключалово — если меня не обманывает память, я две общие тетрадки исписала прежде чем забросила и переключилась на что-то другое — и, естественно, там было очень многое как у Беляева: персонаж-негодяй, который на самом деле не такой уж негодяй, такой отрицательный герой из категории "его-можно-понять", влюбившийся в главную героиню, научный секрет, который может принести человечеству как много пользы, так и много вреда — правда, по-моему, я так и не придумала как следует, в чем же этот секрет заключался.
Вообще, по-моему, никаких обоснуев там не было ни у чего просто как класса, зато было очень много движухи и всяких красивых моментов типа танца на крыше под луной, выпрыгиваний от погони из окна в бурные речные воды, перестрелок в темноте и прочего в таком духе.

И вот я помню, как под пластинку Каас я представляла себе разные романтические эпизоды из этой своей тогдашней писанины, а еще рисовала главную героиню — с длинными темными распущенными волосами и в синем вечернем платье до полу. Вспоминаю, про что все это было, и как выглядела тетрадка — вплоть до чернильной кляксы, видимо от потекшей ручки, на картонной обложке, и надписи "Глава I" по центру первой страницы. И воспоминания о реальных вещах, как тетрадка или рисунок, перемешиваются с придуманными сценами, какими я их тогда видела.

Забавно, как в ответ на музыку, которую я слушала тогда и не слышала ни при каких обстоятельствах после, включилась память о всех тех вещах, которые я бы в жизни не смогла вспомнить в таких подробностях специально. Как будто сундучок открылся, а там все это лежит, как положили.
А ведь когда какую-то музыку слушаешь постоянно, с ней не возникает таких устойчивых ассоциаций и она ни о чем не заставляет вспомнить. Потому что под нее о чем только не думаешь в разное время — и о совершенно разных книгах, и о близких людях и отношениях с ними, и о просто знакомых, и о том, что надо бы сходить в магазин, и еще про до фига всякого разного.

Лентой принесло тему, и я хочу у себя об этом тоже поговорить.

Вот предположим, что вся ваша жизнь — вот та самая, которой вы живете — придумана и описана неким писателем, и вы его персонаж — со всем, кто вы и что вы, он вас, такого как есть, сочинил. И вот сейчас вы с ним встретились в теплой душевной обстановке, сидите и... ну например пьете. Можете всяко перетереть за жизнь, можете дать в морду, можете поплакать в жилетку — короче, все что в голову придет.
Что бы вы ему сказали, что стали делать?

Принципиальное условие — речь не о Боге, не о Высшем Разуме и тп. Это именно автор — практически ровня вам, человек (ну или даже допустим не совсем человек, но не больше, чем человек), пишущий о вас книгу.

Да, и кстати — какой он, ваш автор?

А еще я думаю, что в Доме имена даются по нескольким разным принципам.
( Read more... )