Вампиры моей юности

[gorgulenok]

— Я тебе покажу серебро, сукин ты сын! — ревел вампир.

Я тут перечитала "Тех, кто охотится в ночи".
Есть такие книги, которые перечитывать — как со старыми друзьями встречаться. От этой вещи Хэмбли у меня именно такое ощущение — как будто бы я встретила старую-старую подругу, с которой не общалась много лет, и, расслабившись до мурлыканья, мы со вкусом и с увлечением сплетничаем обо всем, о чем хочется именно с подругой юности. О мужчинах, которые обеим нам нравятся (а учитывая дона Симона Исидро, у нас с невидимой тенью автора — не путать с автором как реальным человеком! — явно общий вкус). О людях вообще — разных, об их поступках и их мотивах, о том, чем они живут и почему они такие. О том, как достали мужики, которые лучше тебя знают, что тебе нужно и что нет, какую профессию тебе выбрать, и какой антивирус должен стоять на твоем компьютере и каким браузером тебе пользоваться — то, что ты им не жена, не любовница, не друг и не будешь, для них при этом не имеет значения, и пытаются не сказать тебе вещей, тебя непосредственно касающихся. (В продолжении, кстати, которое "Путешествие в страну смерти", еще и об экзальтированных дурехах, которых вроде и понять можно, и плохого в них ничего нет — но как же раздражают.) О том, какой невероятный кайф можно ловить в приключениях, даже опасных. Полное понимание, и абсолютное согласие, и не имеет значение все то, в чем я изменилась за годы, пока мы не общались — потому что сейчас важнее не то, что я изменилась, а то, что я осталась прежней.

Наверное, немного навязчивое описание дона Симона в чувственно-романтическом ключе — тонких пальцев, нежной кожи, мягких пепельных волос, тонких черт лица и тп — может раздражать, тем более что книга вроде как совсем не любовный роман. Меня такие вещи не раздражают. В юности мне такие подробности вообще доставляли огромное удовольствие, сейчас я пожалуй к этому равнодушна, но отторжения они у меня не вызывают и вряд ли будут. К тому же в описании вампира они вообще достаточно уместны, и для общей тональности книги — мрачноватого готического детектива — это вполне укладывается в стилистику. Чуть смешно, конечно, когда такой взгляд на дона Симона исходит от Эшера — но это даже серьезных предположений, что Эшер бисексуален, не вызывает, настолько очевидно, что на самом деле все именно эти подробности и наблюдения принадлежат автору.
(Хотя, честно говоря, когда Эшер берет Исидро за кисть и рассматривает припухшие красные следы от прикосновения к осине — я чуть не подавилась. То ли меня слэш испортил...)

И что мне сейчас на этом фоне бросается глаза — это целомудренно-бережное обращение автора со своим персонажем. Есть ведь куча книг, в которых автор, вот именно с таким отношением к герою, буквально смакует его внутренний мир. Так вот у Хэмбли ничего подобного нет и быть не может — нам не дают подглядеть за доном Симоном в какие-то моменты душевной обнаженности, в которые он сам предпочел бы обойтись без свидетелей, никто не делится с нами воспоминаниями о том, как был свидетелем таких моментов, мы не читаем его мыслей, его чувств и тд. Все его подробные описания относятся к тому, как он выглядит, ведет себя и что думают о нем Эшер или Лидия, как протагонисты. Его внутренний мир показан только через его слова и действия.

Вообще-то по ним видно довольно многое. Видно, хотя автор нигде не говорит этого прямым текстом, что Исидро очень одинок — не только по человеческим меркам, но и для вампира. У Эрнчестера есть Антея, у Антеи, соответственно — Эрнчестер; но они вообще уникальная пара. У Дэнни Кинга были они — Антея и граф Эрнчестер. У Гриппена есть его птенцы, какими бы ни были его отношения с ними — мало того, у него есть Хлоя, он ее искренне любит и искренне горюет, когда она гибнет. Хлоя и Лотта — подруги, несмотря на то, что одна старше другой то ли на столетие, то ли на полтора. А вот у дона Симона нет никого. От других вампиров его отделяет и то, что он старше их всех, и высокое происхождение, и то, что он испанец, а все прочие лондонские вампиры англичане, и то, что он католик. Относительные ровесники они, конечно, с Гриппеном — тот моложе, но ненамного — но все остальное отделяет их друг от друга, как стеной.

Видно, что Исидро глубоко верующий и убежденный католик, и от своего вынужденного отлучения от Церкви и обреченности своей души аду, несомненно, страдает. Видно, что он задается вопросом, а что потом, когда все однажды закончится, что тогда — и не находит ответа.
Видно, что он с теплом и любовью вспоминает своего мастера, но из того, что он говорит о власти мастера над птенцом и о том, почему не хочет творить птенцов, можно сделать вывод, что сам он эту власть на себе ощутил в полной мере.

Во многих книгах душевное одиночество романтического героя или его горькие воспоминания разного рода подчеркиваются и демонстрируются читателю. Иногда это делается убедительно (иногда — очень убедительно), иногда не слишком, иногда скорее смешно. А Исидро вообще не вызывает желания его пожалеть. Автор позволяет ему держать вежливую дистанцию с читателем — на его собственный вкус, так же, как он держит светскую дистанцию с Эшером, несмотря на их совместные приключения.

Вообще же у Хэмбли достаточно необычная трактовка вампиров. Она видит в них прежде всего людей своего времени. Не то чтобы они никак не менялись с течением веков, но видно, что им это стоит огромных усилий, и как бы они ни выглядели для самих себя, а в глазах человека они — реликты каких-то допотопных эпох.
Лично мне это кажется убедительным. Вампир ведь не рождается для того, чтобы стать вампиром, он сначала был обычным смертным и предполагал, что умрет плюс-минус в том возрасте, в котором обычно умирают люди. Ни психологически, ни как-то иначе он не был подготовлен к бессмертию — это ведь не демон, не эльф, не какое-то иное подобное существо. И вот поэтому, существуя столетие за столетием, он остается человеком своего собственного. Ресурсы на обучение довольно быстро оказываются конечными. Выучить изменения в языках, которыми придется пользоваться, освоить технические новшества, запомнить, что теперь считается нормой у людей и что не считается — на все это уходит много сил. Можно следить за изменениями в интересных тебе областях знаний — а вот на то, чтобы использовать это практически, уже не хватает какой-то внутренней емкости, способности к усвоению, гибкости.

Именно отсюда и возникает трагедия Гриппена — разрыв с профессией. У Исидро этой проблемы нет, потому что у него нет самоопределения через профессию — у него идентичность связана с другими вещами. А Гриппен — медик, и когда он перестает им быть — он теряет то, что во многом было смыслом его жизни.
Какими бы разными ни были они с Хлоей, но вот это, видимо, как раз и есть то, что их роднит и помогает понимать друг друга — важность для них обоих их профессии. Про Хлою это не говорится прямым текстом, но когда она внезапно начинает говорить о том, что ее мучает — в ее словах очень явно прорывается тоска по сцене:

"— Странно... Вижу девчонок, с которыми когда-то работала в опере — уже старенькие, не то что танцевать — моряка на улице подцепить не могут. А я вот могу заявиться в оперу хоть сейчас — и примут в балет, представляешь? Старый Гарри меня наверняка узнал бы. А вот его самого уже узнать трудно...
Она снова замолчала, глаза ее были устремлены куда-то далеко-далеко, в прошлое. Точно так же недавно Антея видела себя стоящей на Харроу-Хилл над горящим Лондоном, и раскаленный ветер овевал ее тогда еще смертную плоть.
— Забавно все это, вот что, — странно изменившимся голосом произнесла Хлоя.
Эшер почувствовал легкое помутнение в мозгу — это Хлоя пыталась уйти незаметно.
Антея быстро взглянула на мужа, и тот последовал за девушкой, причем куда более бесшумно и неуловимо".

Она сама знает все, что тут можно сказать. Не сможет она больше работать в балете — не сможет потому, что репетиции могут быть днем, что кому-то придется оставлять свой адрес, кто-то может что-то заподозрить. Работать с живыми людьми — это значит общаться с ними, давать им информацию о себе, и следовательно, слишком сильно рисковать.

Гриппен, по словам Исидро, еще долго принимал пациентов — это не настолько рискованно, как работать в труппе. Но и он потом перестал это делать — а еще через какое-то время закончились силы на то, чтобы следить за развитием медицины.
Сохранить свою профессию из всех упомянутых в книге вампиров смог только Райс Менестрель. Но как ему это удалось — мы не знаем.

Когда-то давно, когда я читала эту книгу в первый раз, я именно на ее примерах училась тому, как конструировать психологию персонажа, жизненного опыта которого у меня нет и не будет — ну, вампира, в частности. Что с ним может происходить, как он будет на это реагировать.
Вот то, что говорит Исидро:

"— Хлоя переживает опасное время. — Загадочные глаза вновь были устремлены на Эшера. — С вампирами это бывает. Существуют периоды ломки — я и сам прошел через это, через некоторые из них... Когда вампиру лет тридцать-сорок, он видит, как знакомые его стареют, уходят из жизни, становятся неузнаваемыми. А еще лет через сто уходит в прошлое целый мир, не оставляя даже мелочей, столь тебе дорогих. Все вокруг становится чужим, незнакомым, и тогда легко затосковать, утратить осторожность и не заметить, что солнце уже встает".

Вампиры очень подчеркнуто старомодны, чтоб не сказать архаичны — в своих манерах, во вкусах, в убеждениях. Видимо, для них — во всяком случае, кажется, и для Исидро и для Гриппена — это означает в некотором смысле верность самому себе, точку отсчета. Триста с лишним лет назад ты считал все эти вещи правильными — и просто-напросто недостойно менять их только потому, что из живущих ныне людей их никто не разделяет.
Поэтому, кажется, Исидро очень сознательно сохраняет и свой сословный снобизм, и предубеждения, и привычку держаться, и отчасти даже облик (хотя как раз в пору его юности мужчины стригли волосы куда короче, но, видимо, либо его всегда впечатлял Ренессанс, либо самым счастливым временем его существования оказалась середина XVII века). Он отлично видит, что мир меняется, и не то чтобы не мог измениться вместе с ним — но ему не нужно это той ценой, которую за это придется заплатить.

Ко всем своим персонажам вампирам — кроме, может быть, нескольких эпизодических, и кроме Денниса Блейдона, который на самом деле все-таки не вампир — автор относится с явной симпатией, и это при том, что авторская позиция однозначна: вампиризм — зло, нет и не может быть категорий людей, убивать которых позволено, ни по социальному, ни по национальному, ни по моральному, ни по еще какому-то признаку. Но вампиры, которых мы видим в книге, для автора — не мерзавцы и злодеи, а люди, попавшие в страшную ловушку, из которой нет выхода. Никто из них, что характерно, не пытается оправдывать себя, все они честно признают: да, я — убийца. Нет, я не санитар общества или что-то подобное, я убиваю людей не из высоких соображений, я убиваю потому, что питаюсь агонией и не могу этого не делать.
— Полагаю, представься нам такая возможность, — говорит Исидро, — многие из нас изменили бы образ жизни.
Эшер не верит в это, но вряд ли Исидро тешит себя иллюзией — скорее всего, он знает, о чем говорит.

И вот именно поэтому выход для них иногда оказывается возможен. Он оказывается возможен тогда, когда жажда исправить ситуацию становится сильнее жажды земного существования.
Собственно, это и называется покаянием.
  

Comments

[laervir.livejournal.com]

У Хэмбли вампиров получилось сделать, как ни парадоксально, это прозвучит очень живыми. Смотришь на них, слышишь, что они говорят, как говорят, что делают — и веришь. На самом деле, можно отдельно писать по каждому персонажу этой книги, поскольку они того заслуживают — очень много, по-настоящему колоритных образов. Чего только стоит Антоний...
Что интересно, после прочтения книги остается ощущение, что детектив закончился, но не трагедия, которая в нем описана.

[gorgulenok.livejournal.com]

Да! Про каждого себе представляешь, что там у него как могло быть раньше, как он дошел до жизни такой, как проводит свободное время, что любит, что не любит, задаешься вопросом — а нравится ли ему быть вампиром, а когда он осознал весь ужас происходящего, если осознал...
Про Антония я постараюсь написать, хочешь? ;)
Я вообще собираюсь дальше написать про то, как получилось, что мастер Лондона именно Гриппен (там это реконструируется из текста, если внимательно смотреть), про Исидро отдельно и может быть, если смогу, про Антония отдельно — он того стоит.

[laervir.livejournal.com]

Конечно. хочу! :)
Если по книге смотреть, то видно, что далеко не все вампиры осознали, что с ними происходит и чем они становятся. Молодые пока еще стремятся получать все те удовольсвтия, которые им открывает новая не-жизнь. И, мне кажется, что они-то даже опаснее в некотормо роде, потому что неопытны и агрессивны, и при этом очень беззащитны..
А это тоже было бы интересно. Я пока интуитивно это могу обосновать, чтобы найти факты — нужно еще раз перечитать книгу, избранные места хотя бы. :)

[gorgulenok.livejournal.com]

Опаснее, потому что им пока приятно играть во власть над людьми, пробовать разные человеческие эмоции - да. Старые вампиры убивают проще, им эти игры то ли уже не слишком интересны, то ли уже не кажутся безопасными, а вообще похоже, что и то и другое.
Хотя Исидро очень страшен на самом деле, когда подчиняет человека своей воле до сомнамбулического состояния, когда внушает ложные воспоминания, эмоции, желания и тп. Может, конечно, он такое в состоянии проделать не с любым, а только с достаточно внушаемым человеком - но все равно.
Если ты про то, как Гриппен стал мастером Лондона - там детали раскиданы по тексту, их не сразу собираешь воедино.
То есть я охотно верю, что Исидро это счастье было не особо надо, но дело не только в этом.

[hild-0.livejournal.com]

Знаешь, Ты молодец, что написала это. Надеюсь, что и то, второе, о чем мы говорили, напишешь тоже. А то ситуация подзадолбала.

Так вот у Хэмбли ничего подобного нет и быть не может — нам не дают подглядеть за доном Симоном в какие-то моменты душевной обнаженности, в которые он сам предпочел бы обойтись без свидетелей, никто не делится с нами воспоминаниями о том, как был свидетелем таких моментов, мы не читаем его мыслей, его чувств и тд. Все его подробные описания относятся к тому, как он выглядит, ведет себя и что думают о нем Эшер или Лидия, как протагонисты. Его внутренний мир показан только через его слова и действия.
-Я хотела бы так уметь. Потому что персонажу бы явно понравилось.

Вот вопрос веры - и все, что с этим связано - оно чувствуется, да, это даже я помню, хотя, когда читала, была еще далека от всех этих вещей. И это с одной стороны делает жизнь персонажа какой-то безумно трагичной, с другой - да, это возможность выхода. И надежда.

Да, вампиры там очень люди, очень живые. И этот момент, что такая жизнь им несколько неестественна, как минимум, отсюда всякие еще засады и сложности.

Поэтому, кажется, Исидро очень сознательно сохраняет и свой сословный снобизм, и предубеждения, и привычку держаться, и отчасти даже облик
Мне в этом видится попытка остаться собой - насколько возможно. Хоть насколько-то. Иначе - зачем оно вообще?

[gorgulenok.livejournal.com]

Не, то, о чем мы говорили, поздно уже — и раньше тоже было поздно, я это поняла уже после того, как мы тогда поговорили. Ну да хрен с ним, что поделать.
Ты знаешь, тебе сложнее — тебе или надо писать историю про другой период жизни персонажа (я о Виверне, конечно же) и вообще про другое, или, хочешь не хочешь, тебе придется описывать вещи, не предполагающие того самого целомудренного отношения. Но естественно, не разводить отдельным образом соплей и слюней ты можешь — ты их собственно отдельным образом и не разводишь, ну по крайней мере пока что.

А вообще перечитай "Тех, кто охотится в ночи", очень советую, солнц. Вторую книгу, "Путешествие в страну смерти", советовать не буду — я ее прочитала с удовольствием, но я особым образом поклонница дона Симона, а вообще-то она сильно слабее. А вот на "Тех, кто охотится в ночи" у тебя душа отдохнет, мне кажется. Там очень здравый авторский взгляд на отношения человека и мира, я бы так сказала. Что-то новое из него почерпнуть сложно, особенно после Честертона, но по крайней мере лично мне эта книга подтверждает — нет, это не ты безумна, безумны те, кто говорит тебе, что государство важнее личности, что цель оправдывает средства, что в аду нельзя быть порядочным человеком и прочую чушь в таком духе. Там очень много надежды и очень много милосердия и между строк, и в прямом тексте. И образы там правда офигенные :) Мне кажется, тебе очень интересно будет сравнить, как ты это воспринимала до принятия христианства и как теперь.
Ты знаешь, зачем оно вообще, если не быть собой вот именно в таком смысле — не поддерживать внутри себя представление о собственной личности — я на самом деле понимаю, но объяснить в коменте пожалуй не смогу. Но себя можно ощущать не через ментальность, а через другие вещи. Вообще, на самом деле, сам от себя никуда не денешься, просто представление о том, "что есть я", у человека обычно довольно ограниченное — и когда выходишь за его рамки, начинает колбасить.
Но у дона Симона проблема другая, с ним дело в точке отсчета — что нужно сохранить, чтобы без проблем менять все остальное. Вот он и сохраняет :) Кроме того — вот ты существуешь на свете больше трехсот лет, видишь разные варианты жизненного уклада — и вопреки чванству современных людей вот ты совсем не обязательно решишь, что последний по времени вариант хоть чем-то предпочтительней первого :)

[hild-0.livejournal.com]

Вот знаешь, не уверена. Я готова поспорить на свой хвост, что почти никто из писавших, стебавшихся, так или иначе нагнетавших обстановку, понимал хоть кончиком хвоста, что именно он делает.

Я думала над этим. Возможно. Да, сравнить было бы очень любопытно.
А там кто-то говорит про "государство важнее личности"?
Себя можно ощущать через разное - другое дело, не всегда оно хочется, да. Если я не это, то, что для меня важно, то смысл тогда? То есть можно и без, не вопрос, но как-то очень неприятно.

Да, как-то так. Вот интересно, нафига ему такая часть жизненного уклада, как кошки;)
Ну так он вообще не обязан быть чем-то предпочтительней. Все меняется. Вот так, как сейчас - оно тоже изменится, чем дальше, тем скорее. А то, что было тогда, давно, оно неизменно.
Вообще, задумалась о бытовой стороне жизни:) Потребностей у персонажа не то, что бы меньше, чем у живого человека - но они несколько другие. И многие тоже завязаны на других людей. Он может, конечно, ловить кого-то в темное время суток, но все равно это очень здорово осложняет.

[gorgulenok.livejournal.com]

Ты права в этом, конечно. Но это не повод махать после драки кулаками, особенно если во время самой драки стоял в сторонке — недостойное, неблагородное и отчасти нелепое поведение.
Если хочешь, я могу подробнее объяснить в личке.

Смысл ощущать себя не через то, что для тебя важно — ну вот тебе конкретный пример. Если то, что для тебя часть самоидентификации через ментальность, противоречит тому, чему учит вера Христова — то что тогда? Это не абстрактный пример, для многих христиан первых веков — людей как эллинистической, так и иудейской культуры — именно так и было. Да и для нас это очень часто так, очень часто мы не хотим расставаться со своим грехом как раз потому, что ощущаем его как важную часть личности.
На самом деле это совсем не единственный повод чтобы, просто это тот пример, который тебе будет понятнее других.
На самом-то деле это свобода — понять, что ты не сводишься к своим убеждениям, тому, что тебе кажется правильным, своим вкусам и тп. Просто она очень трудно для человека — трудна и болезненна — это самоощущение немножко не для людей, не зря же мы придумываем культуру, обычаи, менталитет и тп.

Меня "Ветер в ивах" впечатлил больше, чем кошки :) По-моему, все это в целом была зарисовка на тему "Десять вещей, которых вы не знали о доне Симоне" :)
Ой, там много про то, как вампиры встречаются с портными и сапожниками, как расплачиваются, учитывая серебряные монеты в обиходе, как путешествуют на поезде с гробом в багаже, и тп. Вообще это трудная жизнь, да. А представь например — пожимать или целовать руку с серебряными кольцами на пальцах? Особенно если их столько, что не дотронуться губами до серебра так или иначе просто невозможно?
В общем, тяжела жизнь вампира :)

[hild-0.livejournal.com]

Дело Твое. Просто я считаю, что такие вещи в принципе стоит доносить до людей - а сама не потяну сказать так, что бы было понятно и вообще.

Да, понимаю. Но это еще осознать надо. И жить так - достаточно непросто.

А вот его я не запомнила - и, кажется, вообще прочла сильно позже. Да, уже действительно хочется перечитать.
То есть они достаточно часто появляются в человеческом обществе?
Да, почти как у того программиста:)