gorgulenok

Ровно пять лет как я с Киром.
Самое неожиданное открытие для меня, наверное, — то, что вопреки всему, что говорят люди, за это время может ничего особенно не измениться. Как я была захватывающе влюблена, как была счастлива каждую минуту рядом, так и осталась. Как считала, что мне неправдоподобно, сказочно повезло, так и продолжаю считать.

Тогда, пять лет назад, в 17-м была такая же холодная затяжная весна, как и в этом году. Не настолько, чтобы сирень зацветала только в июне, когда ей давно уже пора отцвести — но зато с майским снегом, по которому я ухитрилась побегать босиком по щиколотку, и с эпическим, безумным ураганом, вырывавшим деревья с корнями и ломавшим их, как соломинки.
Помню, что буйным бело-розовым пламенем цвели яблони и все Останкино буквально утопало в яблоневом цвету.
А потом, в июне в дикий рост ломанулся борщевик, и есть фотка, где я в Лосинке под дождем стою на фоне борщевика выше человеческого роста и с опаской смотрю на него, а у него гигантские лапищи — будто вот-вот схватит.

В тот день, когда все началось, я ездила заниматься чешским, а потом пришел Кир и принес мне в подарок плод каштанчика — точнее, два мелких колючих зеленых плодика на ножке.
Не знаю почему, но это было ужасно смешно.
Я поставила его в рюмку, как в вазочку.
Вот тогда вечером все это и перестало быть просто дружбой.

Мы гуляли и бухали пиво у меня в Останкине по вечерам, лазили по развалинам старой станции на Белокаменной и в недостроенный институт техэстетики, Кир рисовал мне плакаты на тогдашние митинги.
Он уезжал от меня ночью на последнем троллейбусе. Мы стояли на остановке и целовались, пока этот самый троллейбус не подъезжал, а потом на прощание — чуть ли не на самой подножке.
Водителей, по-моему, эта ночная история с вечной парочкой на остановке забавляла. Они ждали, пока мы попрощаемся (несколько секунд, разумеется, не по десять минут), а когда Кир выходил, как-то он помахал рукой, и троллейбус зазвенел в ответ.
В то время было уже известно, что московские троллейбусы собираются заменять автобусами, и это придавало ощущение, что мы в кусочке старого уходящего мира.

Мы во многом тогда застали этот самый старый уходящий мир. Старую платформу Окружная, открытую, с заборчиком, над заросшей высокой травой насыпью — теперь ее снесли и вместо этой платформы новая, в современном духе, с эскалаторами, на которую лишний раз не хочется. Рынок возле станции в Долгопрудном и заброшенную железную дорогу. Заброшенные станционные здания в Лосинке на Белокаменной, где был, можно сказать, стихийный музей современной граффити с постоянно обновляющейся экспозицией, и заброшенную железнодорожную ветку там же — мы гуляли по ней, когда ее не затапливало по самые рельсы.