gorgulenok

Сегодня столетие со дня рождения Булата Окуджавы.
Он родился 9 мая 1924 года.

Он выполнял миссию, выше которой я, наверное, не знаю и не могу себе представить в то время и в той стране, — он возвращал советским людям достоинство.
То достоинство, которого не признавали за ними ни государство, ни идеология, ни собственные соседи, сослуживцы, а часто и домочадцы.
То достоинство, которое свойственно и необходимо иметь человеку.

Он, не вставая в позу учителя жизни, учил советских людей говорить "я", а не "мы".
Учил говорить "вы", а не "они".
И мы учились.
Я помню, как я училась.

***
Вселенский опыт говорит,
Что погибают царства
Не оттого, что тяжек быт
Или страшны мытарства.

А погибают оттого
(И тем страшней, чем дольше),
Что люди царства своего
Не уважают больше.

***

Плохо понимаю, что писать украинским знакомым.
То есть с чего начать, понимаю, разумеется. Как вы там, где вы вообще, все живы... слава Тебе, о, слава Тебе, Господи, вы живы.
Удачи вам. Удачи, пусть все будет... и тут уже спотыкаюсь, потому что слово "хорошо" неадекватно всей этой ситуации в принципе.

А вот потом перестаю понимать. Что вообще можно сказать человеку, оказавшемуся под бомбежками?
Похоронно вещать, как я сочувствую и как мне жаль, — мне кажется, меня саму бы бесило на их месте.
Болтать о чем-то, о чем стала бы раньше, — книги, заброшки, психоложество и филосня всякая, готовка, сплетни об общих знакомых, — не уверена, что стоит. Может, конечно, человеку как раз это и нужно. А очень возможно, что и ничего подобного. Я не была под бомбежками, я не знаю.

Когда пишешь заключенным, все в один голос говорят, что стоит писать о своей обычной жизни, чтобы у человека было от твоих писем ощущение, что она существует — обычная жизнь, и что однажды он к ней тоже вернется.
Но это другое. Это совсем другое.

Что ни напишешь — все будет глупостью.

Белое безвременье.
Заснеженные промзоны, дворы, улицы и крохотные кирпичные дома, глазастые потусторонние рожи из снега на асфальте, заборах и стенах, бескрайние ночи, раскраски с городом из стимпанка и с мультяшным космосом, солянка в горшочках и домашняя пицца.

Завтра-послезавтра надо снять игрушки с елки.
Я вообще-то считаю, что елка должна стоять до старого Нового года — так полагалось в моем детстве, — но не уверена, что местный дворник и все окрестные жители тоже об этом знают и никто не решит, что про нее забыли и пора с нее все поснимать, раз праздник кончился.

Елку во дворах, обычную, дикорастущую, мы с Киром стали наряжать года четыре назад. Сначала, с 17-го на 18-й, мы просто увидели, как кто-то обмотал ее мишурой, и это было прикольным сюрпризом. Мы вынесли к ней бутылку со стаканами и выпили под ней. Это был наш первый Новый год вместе, мы были невероятно счастливы, кругом творились чудеса и мир был абсолютно, сумасшедше волшебным. А потом мы завели обычай наряжать ее каждый год. Дешевенькими игрушками из Ашана и такими, которые не настолько нравятся, чтобы вешать дома, — кем-то подаренными, еще откуда-то случайно взявшимися.

Я думала сначала, что половину игрушек народ растащит. Но нет. Пару-тройку игрушек, может, за все это время кто-то взял себе (на самом деле я отлично понимаю, если вдруг очень уж захотелось), но в целом все остается на месте.
А в прошлом году кто-то неизвестный даже добавил своих игрушек и мишуры.
Мы сложили их в пакет вместе со своими игрушками и в этом году снова повесили на елку.

Елки на улице наряжаем не мы одни.
Вот, например, елка Жилищника (московской конторы, которая отвечает за благоустройство районов).

( Елка Жилищника... )


А вот наша елка курильщика.

( Елка курильщика... )

На самом деле я видела во дворах еще елки, явно наряженные жителями. Похоже, идея пришла в голову не только нам и у нас на глазах рождается мелкая местная традиция.

...Я пишу этот пост под утро. Кир обжигает казан, чад от масла стоит столбом не только на кухне, но и в комнате. Окна открыты. За окном слышится дискотечная музыка на всю ивановскую — у кого-то веселье.

Как-то мы с Киром обсуждали, какие потрясающие мягкие игрушки были в 90-х — тигры, пантеры, реалистичных пропорций, со светящимися желтыми или зелеными глазами. Как нам обоим они нравились и как жалко, что сейчас именно таких не найдешь.

А вчера я отправилась за продуктами для новогодней готовки в Ашан.
И Кир, когда я уходила, сказал: слушай, а если вдруг там будет что-нибудь прикольное с символом будущего года, может, купишь? Тигры — это прикольно, это красиво. Мелкое что-нибудь. Угу, сказала я, посмотрю что-нибудь мелкое с тиграми.

И вот я иду не торопясь по магазину, мимо полок с новогодними товарами (ничего с тиграми не попалось, раскупили все, что ли), с альбомами-тетрадками, с игрушками...
А там среди всяких монстриков и стилизованных зверюшек (которые на самом деле тоже бывают очень хорошенькими, но речь не об этом) сидит белый тигр.

По-тигриному развалившись, не пытаясь быть безопасным и мимимишным, глядя на покупателей темно-золотистыми глазами.
Как будто пришел из "Детского мира" 90-х.

И выглядит на этой полке как царь.
Меня как заколдовали. Подхожу к нему, беру на руки.
Вблизи было видно, что, хотя в целом он сшит довольно хорошо, на пузе торчат нитки, а на шее шерсть чуть примята. И еще странно было, что он без упаковки — только на ухе висела бирка со штрих-кодом и названием.

А потом я увидела поблизости других таких же тигров. Они были в пакетах, и на шее и лапах у них была повязана широкая красная лента с какой-то новогодней надписью, что-то вроде "Новый год — время чудес".
А этот будто стащил ленту, порвал упаковку и уселся посреди полки. Как Шер-Хан на Скале совета.

Я поняла, что вижу брата по духу.
Я его схватила, посадила в корзину поверх сыров, колбас, банок с маслинами и пирожных и потащила к кассам.
Я сильно подозревала, что мне будут предлагать вместо него упакованных, с ленточками, и приготовилась объяснять, что хочу именно этого, но мне ничего не сказали — то ли замотались, а то ли были только рады, что я забираю этот некомплект.

По дороге я поваляла его чуть-чуть в сугробе, чтобы почистить — мало ли кто его в этом Ашане без упаковки трогал, да и пыль.
Приношу домой, вытаскиваю, сажаю перед Киром на кровать.

Кир начинает смеяться и говорит: вообще-то я имел в виду новогодний шарик с тигром, что-нибудь такое.
Посадили тигра в компанию к тихоходке в платьице. По-моему, им вместе хорошо.

Все-таки удивительно, как резко, в один какой-то определенный момент ощущение времени года сменяется другим, и это не зависит от погоды — во всяком случае, не только от нее.

Так бывает зимой, в конце января или начале февраля: вдруг в один прекрасный день понимаешь, что еще вчера была зима-зима, а сегодня уже близко весна. При этом теплее могло не стать ни на градус, дело не в этом. По-другому пахнет воздух и по-другому распространяются звуки. Весной пахнет ветер, и весенний оттенок появился у неба.

В прошлое воскресенье я почувствовала, что у лета появился привкус осени.
Можно было бы решить, что это оттого, что спала жара — но нет. Жара спала еще в четверг перед этим, но и в четверг, и в пятницу никакого намека на осень в воздухе не ощущалось. А вот в воскресенье словно внезапно потяжелели листья, их края загнулись, зазубрились и стали вещественней, тактильней, грубее. Словно желтее и мягче стал свет, косо льющийся сквозь кроны деревьев. Словно как-то неуловимо иначе стали ложиться тени, словно чуть изменился воздух.

Я, конечно, ловлю каждый намек на приближение осени, потому что люблю ее больше лета. Так было не всегда — в детстве я расстраивалась, когда понимала, что лето идет к концу, потому что это означало конец каникул и дачной бесконечно счастливой свободы. А бабушка моя, будто специально, где-то с середины лета (на самом деле, как я сейчас понимаю, вспоминая и сопоставляя, после самой короткой ночи, с солнцестояния) начинала говорить: "Ну все, вот и лето кончилось". Эта ее постоянная присказка была и грустной, и очень смешной — казалось, она бы еще с апреля начинала твердить про то, что лето кончилось, — но сейчас я понимаю, что, во-первых, у нее совсем не было нелюбви к осени и говорила она это безоценочно, а во-вторых, в глубинах лета действительно вызревает осень, как в цветке уже есть все для будущей завязи и плода, и скорее всего, именно это она имела в виду своим "лето кончилось". Так, глядя на облетевшие лепестки яблоневого цвета, можно сказать — скоро яблоки пойдут. С одной стороны, нет, нескоро — через целых три месяца. А с другой — да, все, что нужно для будущего яблока, уже есть, уже произошло, и вся история уже идет к тому, чтобы яблоко созрело.

...Во дворе тусуются котята — родившаяся еще зимой в подвале трехцветная оторва, весенние и совсем крохотные, еще даже не мяукающие, а пищащие, с ладонь размером. Верховодит трехцветная оторва. Как-то у меня на глазах они все вместе лезли на припаркованный у дома мотоцикл — трехцветная на сиденье, серый помельче, кажется, искал, как включить зажигание, а остальные со всех сторон.
Когда я дома рассказала про это Киру, он спросил: "Ну и как, угнали?"
Через пару дней мотоцикл исчез. Видимо, действительно угнали.
Я живо представляю себе, как котята несутся по шоссе на мотоцикле, обгоняя машины — а офигевшие гаишники смотрят им вслед.

Ночное небо становится по-августовски бездонным, и светящаяся синяя мгла первой половины лета — почти сливающихся зорь, синеватой густой травы, беспокойных русалок, Духова дня — сменилась уже глубокой густой чернотой предосенних ночей.

Огромной, великой, нерасчетливой щедрости и доброты человека.

До свидания, Ку.
Ты не верил в Бога (по крайней мере насколько я в курсе), но если Он все же есть, желаю тебе всех в раю приучить вовремя делать бэкапы :)
А если нету, то пусть с тобой случится лучшее, что может быть в посмертии с человеком в безбожном мире. Лучшее на твой вкус.

Неподалеку от метро раньше продавалась самая вкусная шаурма в районе. Делал ее такой слегка меланхоличный обстоятельный чувак, похожий на Смехова в роли Атоса в советском фильме про трех мушкетеров, и иногда я с ним болтала. Он говорил мне, что мечтает стать таксистом. Через некоторое время он оттуда исчез, вместо него появился другой продавец, и шаурма там лучшей в районе быть перестала. Я искренне надеюсь, что тот чувак стал таксистом, как и хотел.

— Интересно, — говорю я Кирычу вчера, когда мы идем под едва моросящим дождиком по мглистым улицам домой, — будет ли когда-нибудь так, что все продукты народ будет заказывать по инету? А развозить их роботы. И по улицам будут только роботы колесить, а люди все сидеть по домам. И все заказывать на дом — сосиски, молоко, яйца, хлеб, пиво, шаурму... Хотя нет, вот шаурма будет продаваться только на улице.
— А крутить ее будут роботы, — подхватывает Кирыч. — Вот представь, крутит робот шаверму, — супруг мой, хотя и москвич без каких бы то ни было питерских родственников или предков, шаурму называет шавермой, ему так больше нравится, — и рассказывает тебе, как он мечтает стать беспилотным такси.

Осень пришла как-то невероятно рано.
Дело не в дождях — лето бывает дождливым, но все-таки летом. Дело в уже покрасневших плетях дикого винограда — который в наших краях становится багряным обычно в сентябре, даже не в первые дни сентября, — в желтизне, как ранняя седина, возникающей в кронах деревьев, в опадающих листьях. В неуловимо изменившихся запахах, неуловимо изменившемся воздухе.

Чаще всего листья после дождливого и холодного лета, как нынешнее, наоборот долго не желтеют. В прошлом и позапрошлом году осень начиналась поздно, деревья чуть ли не до октября стояли зелеными. А в этом году почему-то не так, несмотря на все обилие влаги, листва уже там и сям рыжая, хотя сейчас еще середина августа.

И рябина, яркая, кострами горящая, несметное количество рябины.

Тем не менее в глобальное потепление, несомненно, верится — судя по тому, как меняется вокруг животный мир. В моем детстве ни в Москве, ни в Подмосковье не было и в помине виноградных улиток — были только слизни. Сейчас этих улиток пруд пруди. После дождя они выползают на асфальт, и Кирыч, ругаясь, подбирает их и относит обратно на траву — потому что затопчут же, жалко.
Говорят, что в лесах появились гадюки. Раньше они тоже жили южнее.

Как-то в Ботаническом саду мы встретили ужонка в истерике. Он сидел посреди дорожки, свернувшись колечком и подняв голову, и шипел. А мимо проносились велосипедисты, каждый из них мог размазать ужонка в лужицу, и я прекрасно понимала его ужас и панику, я сама бы на его месте чувствовала то же самое.
Взять его в руки в этом состоянии, естественно, было невозможно. Кирыч как-то ухитрился откатить его палочкой с дорожки в сторону, под кусты. Там он вроде бы развернулся и пополз куда-то, подальше от людей.

Первого января, после новогодней ночи, когда мы бродили по промзонам, готовили солянку и Кирыч рисовал лубки, мы проснулись и возжаждали продолжения городской романтики.

На улицах никого не было, даже народ с фейерверками куда-то попрятался. Мы пошли куда глаза глядят, то есть в Дегунино.

О Дегунине по-хорошему надо рассказывать отдельно. Это район одинаковых панельных многоэтажек, которые с одинаковыми дворами образуют гигантский геометрический узор, и в этой геометрии ходишь, как в лабиринте. И как в лабиринте, там можно встретить почти что угодно — на то он и лабиринт, чтобы в нем водились разные своеобразные обитатели.

А пройдя его, попадаешь дальше, в Бескудниково и Лианозово.
Метро в эти места не ходит, и здесь царят то ли навсегда задержавшиеся девяностые, то ли просто глубокое вечное безвременье.
Даже изобилие фонарей здесь не раздражает, потому что выглядит... скажем так, странно.

В какой-то момент, лавируя между дворов и гаражей, мы оказались в небольшом парке родом словно из какой-то наркотической реальности. Это был сплошной березняк, голые зимние березы и снег, и все это со всех сторон заливал яркий белый свет — фонари в этом парке стояли только что не друг на друге. Множество светящихся белых стволов и четкие, неестественно четкие линии ветвей, и полное отсутствие вокруг кого бы то ни было.

Когда мы дошли до конца этого сновидческого парка, мы увидели вот такую картину:



Дальше опять дворами, пустыми улицами и тропами вдоль гаражей мы вышли к железной дороге и к рынку за платформой "Лианозово". Рынок этот выглядел так, что мне немедленно вспомнилось бабушкино любимое выражение — как Мамай прошел.

Валялась кем-то снесенная вывеска "Мясной дворик", из сугроба торчала лысая елка.
Казалось, что и крыши у палаток набекрень, и стены вот-вот начнут заваливаться набок спьяну.

( Как это выглядело... )

Потом еще по дороге попался валяющийся столб с дорожным знаком.

Оттуда мы дошли до метро "Алтуфьево". Сели в абсолютно пустой поезд. Две станции ехали в полном одиночестве — ни в нашем вагоне, ни в соседних не было никого, мимо летела чернота туннеля, и крепло ощущение, что мы уже в каком-то другом метро, в другом пространстве, и сейчас нас увезет куда-то туда, откуда нет возврата.
Наконец на станции "Отрадное" в вагон вошел какой-то мужик, и вместе с ним вернулось чувство реальности.

...А в следующий раз я расскажу, как мы в Капотню ездили.
Продолжение следует.

...я вышла замуж.

Чувствую себя очень странно, потому что, по-видимому, мои планы стать старой девой как-то взяли и отменились.
Но мой муж чудо, и мне их не жалко.

Год кажется каким-то невероятно длинным и разнообразным, хотя и не настолько, как предыдущий.
Когда-нибудь я расскажу про всякие наши приключения, про то, что видела и чем занималась — но пока вечно не хватает времени.