Мой август 91-го

2021 год — год неудобных годовщин. То сто лет со дня рождения Сахарова, то тридцать — с августовской революции.

...Я тогда, как и каждое лето в детстве, сидела на даче с бабушками и с маленьким братом. О том, чтобы быстро собраться с детьми в Москву, не могло быть и речи. Никакого телефона на даче, само собой, не было, связи с родными в Москве соответственно тоже. Сама я в свои тринадцать была еще слишком ребенком, чтобы мне даже в голову пришло поехать одной. Лучше всего я помню свой тоскливый ужас: что, теперь снова включат советский строй и мне всю жизнь при нем жить, да?

А дед и родители в Москве пошли к Белому дому. Дедушка провел там обе ночи.
Я, дуреха, не расспрашивала его о впечатлениях, а теперь очень жалею.

Мы приехали в Москву, когда уже все закончилось. Мне казалось, что едва ли не стены домов ликуют и что сам воздух переполняет атмосфера праздника. Кто-то встречный на улице спросил у меня, сколько времени, — я носила наручные часы, — я ответила, и тут он вдруг сказал:
— Сестренка, ну ты-то рада, что народ победил?
— Еще как рада, — абсолютно искренне ответила я.

Даже идти в школу казалось не таким противным, как будто измениться должно было все — и школа в том числе. Кстати, возможно, так совпало, но школа и правда с 91-го стала для меня какой-то менее противной, менее всепоглощающей, что ли.

Спустя много-много лет, когда мы с Киром были френдами в ЖЖ, но еще не развиртились, у него в коментах зашел разговор про август 91-го, и я сказала, что мой дед был ночью у Белого дома. "Мой отец тоже", — сказал Кир, и я почувствовала себя так, будто родного человека встретила.
Я иногда думаю, что они могли держаться за руки в цепи — мой дед и его отец — и ничего не знали о том, что дети их поженятся спустя много лет.
Так выглядит судьба.