Прощание с артефактом

Недавно я узнала, что самого прикольного лифта, на котором я в своей жизни ездила, больше нету.
Его заменили нормальным современным во время ремонта здания.
Вообще-то правильно сделали — я каждый раз, выходя из него, удивлялась, что жива-здорова, а это было двадцать лет назад — но все равно жалко. Пусть бы остался где-нибудь для истории.

Он представлял собой клетку из металлических реек, изнутри затянутую жесткой зеленой тканью. Кое-где эта зеленая ткань была надорвана и слегка вздувалась, когда лифт ехал.
Делал он это раскачиваясь и с громким стенающим звуком, словно привидение, оплакивающее свою горькую участь.
Собственно, на привидение, заточенное в лифтовой шахте, он и был похож.

Он соединял книгохранилища библиотеки, где я работала. Каждое утро я на нем спускалась на свое рабочее место, а вечером поднималась, иногда еще ездила на нем в течение дня — по каким-нибудь рабочим надобностям в другое хранилище или же наружу налить воды в чайник, вымыть посуду и прочее, если по каким-либо причинам вся эта роскошь на собственном этаже оказывалась недоступной.

Надо сказать, лифтов я вообще-то боюсь — фобия. Не слишком сильная — я жила на девятом этаже и все-таки ездила туда на лифте, хотя ненавидела это дело, чуть ли не зажмуривалась, пока ехала, лифты мне снились в кошмарах, и сейчас я невероятно рада, что живу невысоко и могу позволить себе ходить пешком.
И вот с этой фобией, с ночными кошмарами про лифты и прочим я в зрелом возрасте семнадцати лет попадаю, значит, работать в книгохранилище с этим самым артефактным лифтом.

Как я вообще смогла первый раз в него войти — я не помню. Помню только мысль, что если народ на нем в принципе ездит и выходит оттуда живым, значит, скорее всего, ничего не сделается и мне.

Потом, правда, я к нему привыкла, и на самом деле в итоге иррационально он напрягал меня меньше, чем темные металлические коробки современных лифтов с автоматическими дверями — хотя я понимала, что в них-то встроены системы безопасности, а вот в этого динозавра — совершенно не факт.
Но что меня удивляло — за те два года, которые я там проработала, он ни разу не ломался.

Двери его, раздвижные, складывавшиеся благодаря этим рейкам гармошкой, запирались изнутри на крючок — буквально как дачная калитка. Мне было страшно интересно, а что будет, если нажать на кнопку своего этажа не закрывая дверей, поедет ли он, и если да, то как выглядит шахта между этажами изнутри — но попробовать я, естественно, не решилась ни разу.
Однажды я, выходя из него с посудой для помывки в руках, уронила в шахту нож — он улетел в щель между лифтом и полом этажа. В общем-то в эту щель могло провалиться и много чего побольше и пошире ножа. Переступала я через нее всегда аккуратно, хотя человек в нее, конечно, свалиться все-таки не смог бы.

Когда я уходила из этой библиотеки, я, разумеется, не предполагала, что вообще когда-нибудь еще что-нибудь о ней услышу — хотя теоретически я могла бы, конечно, записаться туда в качестве читателя и пользоваться фондами, но мне за эти два года так опротивело там все, что я и представить не могла, чтобы мне этого захотелось.
Это теперь я вспоминаю ее не то чтобы с ностальгией, но со странным, мне самой не совсем понятным смешанным чувством — и уж точно без отвращения.

Но случилось так, что я сейчас общаюсь с человеком, который работает как раз там.
Причем я по его рассказам даже не сразу сообразила, что его библиотека — это та самая, где работала я.
Вот от него-то я и узнала, что артефактного лифта больше нету.

Иррациональное ощущение потери, сама не знаю почему.
Глупость редкостная.