gorgulenok (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
gorgulenok) wrote2018-09-04 11:37 am
gorgulenok) wrote2018-09-04 11:37 am
Entry tags:
Спектакль в темноте
Была на спектакле в полной темноте по пьесе Метерлинка "Слепые".
Идея была в том, чтобы ощущать окружающее пространство так же, как его ощущают слепые персонажи пьесы. В зал вводили за руку. На сиденьях горели точки света — в полной темноте это смотрелось очень сюрно — к ним подводили и помогали сесть. Когда расселись все, светящиеся точки, понятное дело, исчезли.
Под ногами хрустели ветки, каждому с собой дали мешочек, который можно было открыть во время спектакля и наощупь изучать содержимое.
Темнота предполагалась полной, и для меня она действительно такой и была. А вот Кирыч видел свои руки, контур потолка и силуэты сидящих рядом. То ли у него аномально хорошее ночное зрение, то ли хорошее в пределах нормы, а вот у тех, кто занимался освещением, точнее его отсутствием, такое же как у меня, и поэтому полное отсутствие света они не отследили, им казалось, что так норм.
Мне по этому поводу очень жалко, потому что у меня впечатления были очень сильными, и хотя Кирыч говорит, что у него тоже, я подозреваю, что из-за этих самых контуров в темноте все-таки не настолько.
В анонсе спектакля говорилось о совместном, актеров и зрителей (ну, воспринимателей, зреть там было нечего кроме темноты), исследовании текста Метерлинка — и да, совместное исследование реально получилось. Включенность в происходящее была огромной, когда из темноты доносились голоса актеров, надо было делать над собой некоторое усилие, чтобы помнить, что ты тут гость, а не участник действа, и не присоединиться к разговору. Было полное ощущение, что обращаются к тебе.
Помимо собственно темноты, на него играло еще то, что голоса актеров доносились не откуда-то со сцены, а с разных сторон от тебя. Не было сцены и зрительного зала, ты со своими органами чувств физически находился посреди пространства действия.
Но. Это ощущение включенности портила очень уж сценическая, местами чуть напыщенная декламация актеров. Постановщики очень стремились, несмотря на слом "четвертой стены" и множество чисто физических эффектов, подчеркнуть символизм действа — и на мой взгляд, зря. Было бы несравненно лучше, если бы они как раз шли по пути максимальной естественности происходящего — полной естественности речи, звуков — и тогда, при полном ощущении реальности, в конце все равно было бы оглушающе очевидно, что Метерлинк и в реалистичной манере остается символистом. Потому что не условность происходящего, не нарочитая нереалистичность его символистом делает.
Не хватало ощущения настоящего леса, настоящего морского берега, настоящего холода (в помещении было жарко, а персонажи страдали от холода, и это создавало, к сожалению, огромный диссонанс).
С другой стороны, если бы спектакль на физическом уровне полностью передавал обреченность персонажей как настоящих живых людей, а не символов — в темноте, при полной визуальной депривации у человека могла бы паника начаться.
Вообще полная темнота забавно действует не только на восприятие окружающего мира, но и на самовосприятие. Когда никого не видишь и знаешь, что и тебя тоже не видят, хотя вокруг полно людей — наступает какое-то очень странное освобождение. Можно не контролировать свое выражение лица. Можно быть какой угодно. Можно при желании корчить рожи, водить перед собой руками — никто этого не увидит.
(Если, конечно, не предполагать, что кто-то с техникой ночного видения в зале все-таки есть.)
Полное одиночество почему-то не дает этого. Как будто в темноте тебя не видят не только окружающие, но и твое собственное Супер-Эго.
Большим бонусом было не знать до спектакля текст пьесы. Потому что, не меняя ни слова, благодаря только способу постановки, режиссер сделал так, что главный сюжетный момент, по метерлинковскому тексту известный с самого начала, оказался скрыт до кульминации.
И вот кульминация как раз, хотя и тоже на символах, была невероятно сильной, совершенно потрясающей.
Финал мне показался гораздо более определенным, чем метерлинковский.
Отчасти это получилось из-за технической необходимости дать свет — а свет в этих обстоятельствах не может не ассоциироваться с прозрением, со зрением. Хотя, конечно, именно в обстоятельствах этой пьесы прозрением может быть и смерть.
В общем, я очень рада, что была там. Множество неоднозначных впечатлений вообще-то куда круче, чем однозначное и узкое "понравилось".
Да, чей спектакль, если что — это проект-театр ПТТ.
Идея была в том, чтобы ощущать окружающее пространство так же, как его ощущают слепые персонажи пьесы. В зал вводили за руку. На сиденьях горели точки света — в полной темноте это смотрелось очень сюрно — к ним подводили и помогали сесть. Когда расселись все, светящиеся точки, понятное дело, исчезли.
Под ногами хрустели ветки, каждому с собой дали мешочек, который можно было открыть во время спектакля и наощупь изучать содержимое.
Темнота предполагалась полной, и для меня она действительно такой и была. А вот Кирыч видел свои руки, контур потолка и силуэты сидящих рядом. То ли у него аномально хорошее ночное зрение, то ли хорошее в пределах нормы, а вот у тех, кто занимался освещением, точнее его отсутствием, такое же как у меня, и поэтому полное отсутствие света они не отследили, им казалось, что так норм.
Мне по этому поводу очень жалко, потому что у меня впечатления были очень сильными, и хотя Кирыч говорит, что у него тоже, я подозреваю, что из-за этих самых контуров в темноте все-таки не настолько.
В анонсе спектакля говорилось о совместном, актеров и зрителей (ну, воспринимателей, зреть там было нечего кроме темноты), исследовании текста Метерлинка — и да, совместное исследование реально получилось. Включенность в происходящее была огромной, когда из темноты доносились голоса актеров, надо было делать над собой некоторое усилие, чтобы помнить, что ты тут гость, а не участник действа, и не присоединиться к разговору. Было полное ощущение, что обращаются к тебе.
Помимо собственно темноты, на него играло еще то, что голоса актеров доносились не откуда-то со сцены, а с разных сторон от тебя. Не было сцены и зрительного зала, ты со своими органами чувств физически находился посреди пространства действия.
Но. Это ощущение включенности портила очень уж сценическая, местами чуть напыщенная декламация актеров. Постановщики очень стремились, несмотря на слом "четвертой стены" и множество чисто физических эффектов, подчеркнуть символизм действа — и на мой взгляд, зря. Было бы несравненно лучше, если бы они как раз шли по пути максимальной естественности происходящего — полной естественности речи, звуков — и тогда, при полном ощущении реальности, в конце все равно было бы оглушающе очевидно, что Метерлинк и в реалистичной манере остается символистом. Потому что не условность происходящего, не нарочитая нереалистичность его символистом делает.
Не хватало ощущения настоящего леса, настоящего морского берега, настоящего холода (в помещении было жарко, а персонажи страдали от холода, и это создавало, к сожалению, огромный диссонанс).
С другой стороны, если бы спектакль на физическом уровне полностью передавал обреченность персонажей как настоящих живых людей, а не символов — в темноте, при полной визуальной депривации у человека могла бы паника начаться.
Вообще полная темнота забавно действует не только на восприятие окружающего мира, но и на самовосприятие. Когда никого не видишь и знаешь, что и тебя тоже не видят, хотя вокруг полно людей — наступает какое-то очень странное освобождение. Можно не контролировать свое выражение лица. Можно быть какой угодно. Можно при желании корчить рожи, водить перед собой руками — никто этого не увидит.
(Если, конечно, не предполагать, что кто-то с техникой ночного видения в зале все-таки есть.)
Полное одиночество почему-то не дает этого. Как будто в темноте тебя не видят не только окружающие, но и твое собственное Супер-Эго.
Большим бонусом было не знать до спектакля текст пьесы. Потому что, не меняя ни слова, благодаря только способу постановки, режиссер сделал так, что главный сюжетный момент, по метерлинковскому тексту известный с самого начала, оказался скрыт до кульминации.
И вот кульминация как раз, хотя и тоже на символах, была невероятно сильной, совершенно потрясающей.
Финал мне показался гораздо более определенным, чем метерлинковский.
Отчасти это получилось из-за технической необходимости дать свет — а свет в этих обстоятельствах не может не ассоциироваться с прозрением, со зрением. Хотя, конечно, именно в обстоятельствах этой пьесы прозрением может быть и смерть.
В общем, я очень рада, что была там. Множество неоднозначных впечатлений вообще-то куда круче, чем однозначное и узкое "понравилось".
Да, чей спектакль, если что — это проект-театр ПТТ.
no subject
no subject