Да! Кстати, да. Страх смерти страхом смерти, но старость — это еще и потеря субъектности в повествовательной традиции, а значит среди людей вообще, ведь повествовательная традиция — это наше "как надо".
Знаешь, что забавно? С этой точки зрения не так уж революционна наша, гхм, эмансипация детей :) Миф о чудесном рождении всегда существовал. Другое дело, что даже супер-мега-чудесный младенец не был самоценен как младенец, он должен был вырасти и стать героем. Но вот тем не менее, у младенца в повествовательной традиции больше права на субъектность, чем у старика. Мудрый старик интересен только когда к нему приперся герой, безотносительно героя мы его не видим, а чудесный ребенок — сам по себе.